Охотники ночного города - Страница 42

Кобылин завозился на полу, пытаясь подняться. Ноги онемели и не слушались. Руки, связанные за спиной, распухли, но Кобылин повертел кистями и с удовольствием почувствовал боль. Он прикинул, что если согнуться, подтянуть коленки к подбородку, то можно будет выбраться из кольца связанных рук. Только бы хватило времени. Нужно немного, всего пару минут…

Приподнявшись, Алексей прижался спиной к стене. И закрыл глаза. Крепко зажмурился, потряс головой, и снова открыл. Ничего не изменилось.

Напротив него, у стены, стояла черноволосая девочка. Длинная челка закрывала половину ее бледного лица. Черная футболка оставалась безупречно чистой, словно на нее боялись сесть пылинки, а острые коленки проглядывали сквозь дырки на коленях синих джинсов. Правая рука была вытянута вперед. Бледный, чуть ли не прозрачный кулачок был сжат, но Кобылин знал, что в нем прячется. Шарик. Черный. Или белый.

Один глаз, оставшийся на виду, распахнулся и уколол пленника острым взглядом. Кулачок вздрогнул, и черный шарик вырвался из плена тонких пальчиков. Спрятался. Кобылин застонал.

— Послушай, — хрипло выдавил он. — Я не знаю, кто ты. Но не вампир, это точно. Ты же не с ним?

Девочка склонила голову, и челка дрогнула, скрыв лицо. При большом желании это можно было расценить как согласие. Кобылин сглотнул пересохшим горлом и решил надеяться на лучшее.

— Помоги, — взмолился он. — Освободи меня!

Челка взлетела наверх, открывая белое лицо. Губы девчонки, сжатые в узкую полоску, чуть искривились в призрачном намеке на улыбку. Она отлепилась от стены, качнула узкими девчачьими бедрами и двинулась к охотнику. Черную челку пронзила белая прядь. Потом вторая. Третья. Когда девочка подошла к затаившему дыханию Кобылину, она стала абсолютно седой. Кожа на лице натянулась, словно после десятка косметических операций, а сжатые губы, белые, бескровные, напоминали разрез бритвы. Остановившись рядом с пленником, девочка наклонилась и заглянула ему в лицо.

— Освободить? — тихо спросила она.

Волна пронзительного холода дошла до Алексея и приморозила язык, с которого едва не сорвалось опрометчивое слово. В голове у Кобылина что-то щелкнуло, и все встало на свои места.

— Нет, спасибо, — выдавил он, чувствуя, как волосы на затылке становятся дыбом. — Лучше, пожалуй, помучиться.

Девочка медленно выпрямилась, не отводя взгляда от Кобылина, которого била мелкая дрожь. Он смотрел ей в глаза, она не отводила глаз. В комнате повисло тяжелое молчание. Алексей понимал, что нужно что-то сделать. Быстро. Что-то сказать, пока у него есть хоть какой-то шанс…

— А где коса? — выдавил он.

— Коса — попса, — без тени улыбки отозвалась девочка. — Не люблю понты.

Белый кулачок разжался, и на месте шарика оказалось лезвие безопасной бритвы. Девочка шевельнула рукой, и блестящий кусок металла бабочкой запорхал между длинных пальцев. Взлетел в воздух, блеснул и снова спрятался в кулаке.

Кобылин сдавленно заперхал.

Пальцы снова разжались, и знакомый шарик воспарил над открытой ладонью. На этот раз он был полосатым. Черные и белые полосы шли винтом, переплетаясь в нехитрый узор, словно полосы в детской шоколадной пасте. Белое и черное.

Девочка задумчиво посмотрела на шарик. Покачала головой, сжала кулачок и сунула шарик в задний карман своих узких джинсов. Потом подняла голову, словно прислушиваясь к далекому зову, встряхнула длинной челкой и пошла прочь.

Кобылин приподнялся, заерзал плечами по бетонной стене. Что-то должно произойти — подсказывал ему пульс города, проходящий даже сквозь камни. Нужно что-то сделать. Сейчас. Или будет поздно…

— Подожди, — позвал он.

Девочка остановилась у самой стены. Обернулась. В ее черных глазах Кобылин увидел искорки — веселые, вовсе не страшные.

— Скажи мне что-нибудь, — попросил он. — Просто скажи. Мне.

Девочка опустила руки, покачала ими, привлекая внимание пленника. А потом на запястьях, чуть выше браслетов из разноцветных бус, открылись две кровавые раны. Они шли от запястий к сгибу локтя, вдоль, словно кто-то нарочно распорол белую кожу. Бритвой.

— Плоть — это кровь, — тихо сказала девочка.

Струйки темной крови побежали по белым пальцам, добрались до самых кончиков и закапали на бетонный пол теплым дождиком.

— А кровь, — девочка качнула руками, и тяжелые капли веером разлетелись по полу, — всего лишь плоть.

Кобылин шумно сглотнул.

Девочка улыбнулась ему. Осторожно, неуверенно, лишь уголками губ, словно пробуя давно забытое движение. Кровавые раны на ее руках закрылись, и капли крови исчезли с серого пола. Потом девочка развернулась и вошла в стену, словно та была всего лишь занавеской. И пропала.

Кобылин закрыл глаза и обмяк, прислушиваясь к бешено стучащему сердцу, что грозило выпрыгнуть из груди. Не так он представлял эту встречу. Совсем не так. Хотя… Все еще могло повториться. Нет, не так. Это обязательно повторится вновь. Но если он не поторопится, то это случится слишком скоро. Слишком.

Перевернувшись на бок, Алексей подтянул коленки к самому подбородку и согнулся так сильно, как только мог. Руки, связанные за спиной, жутко болели. Но охотник опускал их все ниже, выворачивая из плеч, пока не завел их под собственный зад. Дальше пошло легче — связанные запястья скользнули под колени, и Кобылин вытянул из живого кольца рук сначала одну ногу, потом вторую.

Это оказалась не проволока, но довольно жесткий провод, намотанный вокруг запястий. Узлов было много, но все они оказались довольно простыми — словно тому, кто связывал пленника, никогда не приходилось заниматься этим раньше. Алексей покачал головой. И в самом деле — вампиры обычно не связывают жертву. Не имеют такой привычки.